Фотограф Анни Лейбовиц: жизнь как фотография

Для современной американской фотографии имя Анни Лейбовиц (Annie Leibovitz) является знаковым. Пожалуй, она одна из самых талантливых и востребованных фотографов современности. Очень разная, ей подвластны любые жанры, хотя свою известность она приобрела как фотограф-портретист. Среди ее моделей — лица, множество раз появлявшиеся перед объективом профессиональных камер. Но только Лейбовиц удается так точно передать сущность человека, что впоследствии портрет становится его символом: Деми Мур, Мик Джаггер, Михаил Барышников, Патти Смит, Леонардо ди Каприо, Роберт де Ниро, Аль Пачино, Скарлетт Йохансон — это далеко не полный список…

Николь Кидман

Николь Кидман, Нью-Йорк. 2003 Хромогенный отпечаток

Анни Лейбовиц

Анни родилась в 1949 году в местечке Вестпорт, в пригороде Уотербери (штат Коннектикут), и была третьим ребенком из шести в семье офицера ВВС США. Ее прабабушка и прадед со стороны матери — еврейские эмигранты из России, а родители отца приехали в Америку из Румынии. Семья часто переезжала с одной военной базы на другую. Свои первые кадры Анни сделала на Филиппинах, где ее отец проходил службу во время войны во Вьетнаме. Это были пейзажи, семейные и жанровые фотографии. Уже в старшей школе девочка интересовалась творчеством, играла на музыкальных инструментах. После окончания Института искусств Сан-Франциско она отправилась в Израиль, где работала в археологической экспедиции на раскопках в Старом городе Иерусалима. Именно там Лейбовиц приняла решение стать фотографом.

Карьера Анни началась в 1970 году в журнале Rolling Stone. Устроившись туда внештатным корреспондентом, она тринадцать лет снимала музыкантов и в конце концов стала главным фотографом издания. Позже ее пригласили в самый «звездный» журнал Америки — Vanity Fair, с которым она успешно сотрудничает до сих пор.

В начале 1990-х Анни открыла собственную студию в Нью-Йорке, снимала моду для журнала Vogue и рекламные кампании известных марок, например, Louis Vuitton, Disney, Gap и других. Лейбовиц — не просто фотограф, она летописец целой эпохи: от «роллингов» до Трампов и королевы Елизаветы. В списке ее наград, кроме «Грэмми», есть даже «живая легенда» от Библиотеки американского конгресса, а званий «лучший фотограф года» в разных номинациях — от портрета до съемки мод и рекламы или «лучшая обложка десятилетия» — не счесть.

Сегодня 62-летняя Лейбовиц — главный портретист американского истеблишмента, богиня журнального гламура, икона феминистского и либертарианского движения, дама, биография которой всегда вызывает толки. Может быть, именно поэтому и была задумана книга и выставка с одноименным названием «Анни Лейбовиц. Жизнь фотографа. 1990–2005» (Annie Leibovitz: A Photographer’s Life, 1990–2005). Но не только потому, что она хотела показать свою личную жизнь как жизнь простой американки. Были и другие причины.

В 1990 году Анни выпустила свой первый ретроспективный альбом «Фотографии» (Photographs 1970–1990), созданный при участии ее близкой подруги, американского культуролога и писательницы Сьюзен Зонтаг. В нем были собраны работы начиная от самых первых опытов до 1990 года. Это своего рода первая часть сегодняшней ретроспективы. Тогда она была представлена в Международном центре фотографии (Нью-Йорк), во многих странах Европы и Азии, а также в Австралии. В 2000 году выставка была показана Московским домом фотографии в Манеже. Вторая часть ретроспективы началась в Бруклинском музее (октябрь 2006), после чего выставка отправилась в свой успешный международный тур.

Сьюзен Зонтаг,

Сьюзен Зонтаг, Петра, Иордания. 1994

Хромогенный  отпечаток.

Материал, попавший в книгу и показанный на выставке, — больше, чем блестящие портреты знаменитостей, завсегдатаев «ярмарки тщеславия». Здесь не только знаковые работы самого успешного и высокооплачиваемого фотографа Америки. Это своего рода биография в фотографиях, вернее, рассказ о последних пятнадцати годах ее жизни и работы, полные счастливых и трагических моментов. «Дневник» — подобная концепция выставки свидетельствует о том, что Лейбовиц не делит жизнь на профессиональное, творческое, личное, — все едино, взаимодействует и переплетается, все отражает душевное состояние человека в тот или иной момент. «У меня только одна жизнь…» — говорит Анни. Поэтому рядом с Бараком Обамой, Джеком Николсоном и Николь Кидман представлены карточки из семейного архива Лейбовиц. Групповое фото из Белого дома, парадные портреты генералов, кадры со съемочной площадки киноэпопеи «Звездные войны» соседствуют с трогательными изображениями детей, фотографиями из путешествий, с самыми интимными кадрами из личной жизни.

— Не то чтобы я все время перебираю свои фотографии, — объясняет Анни Лейбовиц. — Я просто люблю снимать. Пока я способна стоять и снимать, я понимаю, что ценность моей работы не в отдельных изображениях. Это все вместе. Снимки — они как братья и сестры, они нужны друг другу. Я не выделяю ту или иную фотографию. Я люблю делать книжки и выставки, потому что тогда возникает игра между фотографиями, каждая по отдельности начинает значить больше благодаря той, которая находится рядом с ней. Я не из тех, кто работают ради одной удачной карточки, — мне кажется, это ограничивает фотографию.

Портретная съемка появилась сразу после изобретения фотографии, и были фотографы, получившие признание как большие портретисты. Анни Лейбовиц придала этому жанру иное звучание.

— Когда я пришла в Vanity Fair, мне сказали, что я должна стать Эдвардом Штайхеном журнала. Великие традиции великой портретной съемки, — рассказывает она о своей работе и продолжает. — Никто не предполагал, что это повернется в сторону попа или хипа. А получилось… получилось очень «блестяще».

Мастерство Лейбовиц как «модного портретиста» — теперь уже общая тема. Существуя в рамках жестких коммерческих условий, выполняя сложные требования самых разных заказчиков глянцевой продукции, Анни ни на йоту не уступает в художественном качестве создаваемых работ. Пожалуй, она среди тех немногих, кого можно назвать «учениками» Ричарда Аведона. Ему удалось поднять глянцевую журнальную фотографию на уровень высокого искусства еще в 1950-х. Говоря о методе Лейбовиц, нельзя не отметить особые черты, присущие только ей. При помощи «особых приемов»  фотографу удается охарактеризовать человека чуть глубже, чем даже он себя порой позиционирует. Самые успешные ее работы — красноречивое тому подтверждение.

Среди них — яркая Николь Кидман в ворохе складок платья, какая-то неземная, «золотая», готовая взлететь, как ракета, и скрыться в звездных далях. Закрытый и сильный Леонардо ди Каприо с лебедем. Что-то мифическое — Лебедь и Леда? Художница-минималист Агнес Мартин в интерьере своей скромной студии. Или «коллективный портрет Синди Шерман», которая всегда пряталась под масками, теперь нужно вновь отгадать, кто же из героинь здесь Синди? Их великое множество — этих прекрасных находок, точно выявляющих сущность человека, ситуации, судьбы… Но не ищите психологизма. Разве это важно для «глянцевых» героев.

Мой брат Филип

Мой брат Филип и мой отец, Сильвер-Спринг, Мэриленд. 1988

Хромогенный  отпечаток

Портретист Лейбовиц не из тех, кто ведет диалог с моделью. Она объясняет, что ищет тему, а не изучает душу! Схватывает ли Анни суть людей, которых фотографирует? Нет! «А вы можете заглянуть внутрь человека на портрете? И многие фотографы утверждают, что это невозможно», — говорит Лейбовиц. «Есть доля минуты, есть тот, кто позирует перед камерой, и есть фотограф, который контролирует ситуацию. Люди не хотят отдавать вам то, что они считают своей сущностью, они хотят представить некий персонаж, а это совсем другое. Если ты фотографируешь «актера», почему же не придумать небольшую историю!? А обложка — это не совсем фотография, скорее реклама», — продолжает Анни. — Настоящие портреты живут внутри журнала.»

Лейбовиц не любит слова «знаменитость», «звезда»: — Была возможность работать с людьми, которые являлись лучшими: актерами, писателями, спортсменами, танцорами; я чувствовала, что снимаю людей стоящих.

Она никогда не относится к своим работам как к чему-то выдающемуся, но ей лестно сравнение с Аведоном. На выставке есть портрет мастера и «портрет» его камеры. «Аведон был гением общения; а я лишь наблюдаю». Когда она фотографирует Везувий или Долину монументов, как бы невзначай замечает: «Я думаю, что в подобной ситуации Адамс тоже нанял бы вертолет, он любил новые технологии».

Ее камера никому не льстит, ни перед кем не заискивает. И не то, чтобы ей все равно кого фотографировать — хотя свою оптику она не станет менять даже ради английской королевы. Никаких вуалей и сложных манипуляций со светом. Она снимает просто, порой безжалостно, отчужденно, бесстрастно, пронизывающе. Немногие из ее моделей способен это выдержать. Говорят, что мало кто хочет повторить с ней сеанс.

Анни признается, что ей с трудом дается контакт с людьми. Ей не нужны откровения, душевная близость. Она знает мир и нравы шоу-бизнеса не хуже, чем интерьеры нью-йоркских и парижских гранд-отелей, где проходит большая часть ее журнальных съемок. Наверное, поэтому она так мечтала вырваться из голливудских павильонов и номеров-люкс на природу, на просторы безлюдных пустынь и эпических пейзажей. В 1993 году Анни даже согласилась заключить контракт с Conde Nast Traveller, чтобы наконец перестать снимать знаменитых и известных и начать фотографировать иное: священные камни Иордании, хмурые пляжи Коста-Рики, мифологическую мощь Пергамского алтаря.

Но от Лейбовиц все ждали и хотели только одного — звезд. Поэтому ее грандиозные натурные съемки остались документальным свидетельством мечты, которая жила отдельно от заказов, профессиональных успехов, личных обстоятельств, включая рождение детей, общение с многочисленной родней, смерть отца и любимой Сьюзен. Однажды она вдруг подумала, что, снимая других, совсем забыла о своей собственной жизни. И тогда родился альбом Photographer’s life, и появилась выставка, вот уже шесть лет путешествующая по миру и вызывающая огромный интерес у публики. Поэтому, наверное, что холодная отстраненная звездная красота соседствует с чем-то родным, близким, таким привычным и узнаваемым каждым. И каждый находит то, что хочет найти, и видит то, что хочет видеть.

 Михаил Барышников

Михаил Барышников и Роб Бессерер, Камберленд-Айленд, Джорджия. 1990

Хромогенный отпечаток

Все личное на фотографиях: и дети, и веселая танцующая мама на пляже, и серьезные сестры, и брат-атлет в купальных трусах, и папа, бывший военный летчик, ветеран Второй мировой, со строгим благородным лицом, — это своего рода «дочерняя любовь». Но ни на одной «семейной фотографии» нет Сьюзен. Она на соседних страницах альбома, она — другая часть жизни Анни Лейбовиц. И именно ей суждено было стать главной ее героиней.

На снимках жизнь и смерть, черное и белое, и цветное. И любовь. И смерть. И прощание с любовью. И встреча с нею уже где-то не здесь, а в каком-то ином измерении, в другом пространстве, у которого имени нет. Сама Анни сравнила работу над этим главным альбомом своей жизни с археологическими раскопками. Это не фигурально — буквально так. В течение месяца она каждое утро приходила в свою нью-йоркскую студию на Vandam Street разбирать груды непроявленных пленок и черно-белых контактов, сваленных в кучу. Что она искала? И почему каждый раз начинала плакать, как только переступала порог студии? Тогда сложилось что-то вроде ритуала: она работала, и звучала музыка. Одна и та же запись Розаны Кэш Black Caddilac, которую Анни включала очень громко. И так день за днем, целый месяц. Боль потери уходила, по мере того как уменьшалась количество непросмотренных пленок. Постепенно начали прорисовываться очертания будущей книги и проявляться любимые лица: Сьюзен, папа, Сараево, Иордания, Венеция, последняя поездка в Париж, дети, мама, опять Сьюзен…

Сьюзен Зонтаг. Писатель, философ, икона американского феминизма, одна из ключевых фигур западной интеллектуальной жизни 70–80-х. По иронии судьбы одно из самых известных эссе Сьюзан было посвящено как раз фотографии. На снимках Лейбовиц мы видим задумчивую, грустную немолодую женщину с эффектными седыми прядями, запутавшимися в копне иссиня-черных волос, или уже совсем седую, коротко стриженную. Она не позирует настырной камере — она живет на фотографиях, словно не замечая нацеленного на него объектива. Просто за долгие годы своего романа с Анни она к нему привыкла. Вот ее наброски в блокнотах к будущему бестселлеру Volcano lover, вот отполированные морем камни, собранные ею на пляже в Мексике. Вид из окон ее квартиры. Коллекция морских ракушек, стоптанные кроссовки, утренний кофе на террасе в отеле на Капри, походная раскладушка в Сараево.

Набережная де Гранд-Огюстен

Набережная де Гранд-Огюстен, Париж Декабрь 2003 г.

Хромогенный отпечаток

Камера не устает любоваться спокойствием ее лица, благородством осанки, изысканной красотой рук. Но что-то тревожное есть в этой влюбленной и жадной пристальности, в оклике, который как будто бы слышен из-за камеры: «Посмотри на меня!» Кажется, что им озвучен каждый кадр со Сьюзен. И когда она любуется восходом над Сеной, и когда стоически переносит боль в госпитальной палате, и когда после родов Анни первой берет на руки ее новорожденную дочь — камера преследует ее, не отпускает, словно боится потерять из виду. Сьюзен в Венеции проплывает мимо Сан-Микеле, острова мертвых, Сьюзен на Ниле зябко кутается в теплое одеяло, Сьюзен у себя дома, в Нью-Йорке, на балконе квартиры на London Terrace… Посмотри же! Кому нужны все эти портреты и пейзажи, если ты их не увидишь? Теперь уже никогда…

Сьюзан всегда оставалась очень важной частью жизни Анни. Между ними была эмоциональная, интеллектуальная связь, очень необходимая каждой. Зонтаг принадлежала миру слов, Лейбовиц — миру образов. Они дополняли друг друга. Они являлись неисследованными частями самих себя. Кажется, что выставка и альбом как будто примиряют Лейбовиц с действительностью, в которой больше нет Зонтаг. Но остались память и этот «мемориальный» проект, который не только обескураживает откровенностью, но и потрясает смелой и почему-то до сих пор никому не приходившей в голову идей: показать все работы фотографа. И те, что принято демонстрировать на выставках, и те, что снимаются просто так, для домашнего пользования, как это делают все. Бесхитростно или безжалостно. Все ли мы снимаем умирающих близких, а потом показываем эти снимки? Только профессиональный фотограф способен на такое, или, может быть, это род шизофрении или психотерапии?

И если первая ретроспектива — это время Rolling Stone, время первых шагов в рекламе и моде, начало многолетнего сотрудничества с Vanity Fair, то нынешняя начинается там, где заканчивалась первая, — девяностыми. И это какая-то другая, незнакомая Лейбовиц:

— Я даже не подозревала, сколько у меня фотографий, помимо отредактированных и упорядоченных по заданиям журналов и рекламных кампаний, — признается Анни.

Патти Смит

Патти Смит со своими детьми – Джексоном и Джесси, Сент-Клэр-Шорс, Мичиган. 1996

Хромогенный  отпечаток

Да и мы, надо сказать, не особо задумывались до сих пор о том, что у Лейбовиц есть какая-то другая жизнь помимо Vanity Fair и дорогих рекламных проектов. Но она решила убедить весь мир в обратном. Соотношение «пятьдесят на пятьдесят» строго выдерживается в экспозиции. И даже прессу предупреждают специально, что в случае публикации одной официальной журнальной фотографии необходимо будет обязательно поставить какой-нибудь из снимков родителей или сестер с племянниками. Театрально-эффектные, постановочные снимки почему-то не конфликтуют с теми, что принято называть «любительскими». Небольшие трогательные фотографии из личного архива и огромные парадные портреты вполне уживаются на одной стене. Здесь умирающий отец в постели, рядом жена и сын. Отец, только что ушедший, на той же постели, ставшей смертным одром. Овдовевшая мать и осиротевшие дочери на следующий день. Приготовленная могила на еврейском кладбище в Олни штата Мэриленд — еще через два дня. Переживаний утраты в этой хронике ничуть не меньше, чем переживаний, связанных, например, с неизвестным мальчиком, который был убит снайпером в Сараево (он просто катался на велосипеде). Фотография этого велосипеда рождает то же щемящее чувство.

Летом в Эрмитаже эта выставка была представлена в сокращенном виде. Сотня фотографий — примерно половина оригинальной версии. В Москве в ГМИИ им. А. С. Пушкина показаны все работы, входящие в экспозицию, включая три громадных стенда, которые установлены друг против друга. На них хаотично пришпилены «контрольки» и «контакты», справа семейная съемка, слева заказная; простейшее сравнение, «личное» и «профессиональное». Рабочие материалы, из которых обычно выбирают самые удачные кадры, — в следующих залах они приобретают нужный масштаб.

Хилари Клинтон как-то сказала о Лейбовиц: в ее снимках собрана вся наша жизнь, то, о чем мы думаем, что важно для нас. По утверждению фотографа, жизнь, оставленная за кадром, намного сложнее. И именно она, эта живая жизнь, особенно важна.

При подготовке статьи были использованы материалы фильма Annie Leibovitz. Life through a lens.

Ли Бовери

Ли Бовери, Студия на Вандам Стрит, Нью-Йорк. 1993

Хромогенный  отпечаток

 Мои родители

Мои родители, Питерс Понд Бич, Уайнскотт, Лонг-Айленд. 1992

Серебряно-желатиновый  отпечаток

Брэд Питт

Брэд Питт, Лас-Вегас. 1994

Хромогенный  отпечаток

 Сьюзен Зонтаг

Сьюзен Зонтаг, Венеция. 1994

Серебряно-желатиновые отпечатки (контактные)

Филип Джонсон

Филип Джонсон, Стеклянный дом, Нью-Канаан, Коннектикут. 2000

Хромогенный отпечаток

Фотограф Анатолий Гаранин: всегда немного «отстраненный и туманный»…

Фотограф Анатолий Гаранин: всегда немного «отстраненный и туманный»…

Фотохудожники11 лет назад
Анатолий Сергеевич Гаранин. Фоторепортер. Говорят, один из лучших, из сильнейших репортеров Советско...
10 любимых фотографий Сергея Максимишина

10 любимых фотографий Сергея Максимишина

Фотохудожники6 лет назад
Сергей Максимишин учился в Ленинградском политехническом институте на кафедре экспериментальной ядер...
Галерея Вильгельма Михайловского: Фотография — естественное продолжение меня самого

Галерея Вильгельма Михайловского: Фотография — естественное продолжение меня сам...

Фотохудожники12 лет назад
Вильгельм Михайловский родился в 1942 году. Фотограф, свободный художник. Живет в Риге (Латвия). С 1...
Борис Смелов — фотограф с безупречной репутацией

Борис Смелов — фотограф с безупречной репутацией

Фотохудожники12 лет назад
Творчество легендарного петербургского фотографа Бориса Смелова вызывает интерес у искусствоведов, к...
Фотороман с Владимиром Вяткиным

Фотороман с Владимиром Вяткиным

Фотохудожники8 лет назад
Мой фотороман с Володей Вяткиным начался давно. Еще в ту пору, когда я заведовала фотослужбой в журн...
Владимир Машатин: пройдет 20 лет и это будет безумно интересно

Владимир Машатин: пройдет 20 лет и это будет безумно интересно

Фотохудожники11 лет назад
Владимир Машатин, кроме всего прочего, один из авторов рубрики «Новых Известий» «Объективная история...
Дайдо Морияма: окаменелость света и времени

Дайдо Морияма: окаменелость света и времени

Фотохудожники2 года назад
Известный своими снимками, изображающими крушение традиционных ценностей в послевоенной Японии, япон...
Фотограф Дмитрий Костюков: когда дети учатся, они рисуют не под копирку - пусть коряво, но по-своему...

Фотограф Дмитрий Костюков: когда дети учатся, они рисуют не под копирку - пусть ...

Фотохудожники11 лет назад
Форма сама рождает содержание. В фотографии она и есть содержание. Для русского человека это сложно ...
Завораживающий  мир улиток в серии фотографий Катаржины Залужны

Завораживающий мир улиток в серии фотографий Катаржины Залужны

Фотохудожники4 года назад
Оказывается, улитки могут быть весьма фотогеничны. Серией своих работ, польский фотограф Катаржина З...
Обзор фоторабот Александра Гронского

Обзор фоторабот Александра Гронского

Фотохудожники12 лет назад
Пейзаж как слепок мира Александра Гронского. Родился в 1980 году в Таллине (Эстония). С 2006 года ж...
Галерея Дмитрия Маркова — недетское детство

Галерея Дмитрия Маркова — недетское детство

Фотохудожники12 лет назад
Дети из детских домов и психоневрологических интернатов не просто герои историй для молодого фотогра...
Максимы Сергея Максимишина

Максимы Сергея Максимишина

Фотохудожники8 лет назад
Сергей Максимишин энергично ведет занятие курса фотожурналистики. Тема занятия — фотоистория о челов...
Фотограф Тим Флэк: «Важно видеть, а не просто смотреть»

Фотограф Тим Флэк: «Важно видеть, а не просто смотреть»

Фотохудожники8 лет назад
Тим Флэк (Tim Flach) — фотограф и фотохудожник. Он родился, живет и работает в Лондоне, но его, без ...
Алексей Мякишев: фотографии как голуби — снял и выпустил…

Алексей Мякишев: фотографии как голуби — снял и выпустил…

Фотохудожники8 лет назад
Алексей говорил, а я старалась его не перебивать. Думаю, что и читателям важно прислушаться к его не...
Фотограф Павел Кривцов

Фотограф Павел Кривцов

Фотохудожники11 лет назад
Те, кто знают Пашу Кривцова «не очень», никогда не согласятся с моим сравнением его с айсбергом. Сра...
Фотограф Анни Лейбовиц: жизнь как фотография
журнал ФотоТехника

Комментарии

Отправить