Геннадий Копосов: на взлете талант никому не подражает

В Библии сказано: «вначале было слово»… Не цитирую дальше, поскольку было не слово, а слова. Словами этими обменивались завсегдатаи фотомагазина на Невском. Это были солидные дядьки в возрасте лет за 40 и за 50: инженеры, сотрудники НИИ, простые работяги — публика разная, но горящая одной страстью — как бы сказали в Одессе — «поговорить за фотографию». Вначале советовались друг с другом, какой купить «вираж-фиксаж», потом стали приносить свои фотографические перлы. Дальше — больше. У прилавка собирались уже не случайно, а целенаправленно, сговариваясь по телефону, когда и с кем встретиться… А потом случилась осень 1958 года, когда мы познакомились с Геной  в знаменитом (потому как первом и единственным в то время в стране) фотоклубе, что прижился при Выборгском дворце культуры Ленинграда.

Текст: Лев Шерстенников; Фото: Геннадий Копосов.

Очерк «Геннадий Копосов» из книги Л. Шерстенникова «Остались за кадром» печатается в сокращении.

 

На снимке фотограф Геннадий Копосов

 

Критическая масса заинтересованной публики росла, встречи стали регулярными. Выкристаллизовались лидеры. И кому-то из них пришла в голову мысль: а почему бы нам не создать фотоклуб? Задумали — сделали.

Сам я узнал о существовании клуба, заметив уже в другом фотомагазине клочок бумаги, прикрепленный к стеклянной витрине. Там было сказано: членом фотоклуба может стать любой, достойный этой чести. Для этого нужно всего лишь показать несколько «приличных» фотографий. Я учился на четвертом курсе замечательного киноинженерного института, но мечтал стать не знаменитым мастером на заводе, а лишь скромным делателем фотографий. Лучше бы для какой-нибудь газеты или журнала. Так я влился в фотоклуб.

 

1. Антарктида. Прибыли!1968

 

И надо сказать, за время пребывания в нем, узнал много полезных вещей, о которых нельзя было прочесть ни в книгах, ни в журнале. Однажды, проходя мимо группы беседующих «аксакалов», я краем уха услышал: «Талант, несомненный талант…». О ком это они? Даже как-то неловко… «Да вы его на следующей неделе увидите. Он принесет свои работы». Значит, это какой-то таинственный «он»? Ладно, посмотрим, что за штучка.

Неделя прошла, и «он» явился. Высокий, худенький блондин — чистенький, одетый скромно, но со вкусом. И улыбка воистину чеширского кота — таинственная, но и лукавая, скромная, но «себе на уме». Он ничего не говорил, только слушал, но создавалось впечатление, что все, что говорят, ему уже известно. Это умение производить на людей впечатление своим молчанием Копосов пронесет через всю жизнь…

Ну, тэк-с, а снимки? О-о-о!.. Снимки вполне соответствовали и виду, и духу таинственного незнакомца. Аккуратненькие, выполненные без единой помарки, пятнышка, они светились той же чистотой. Белое-белое пространство кадра. Низ — это снежное поле, верх — белое, без переливов, зимнее небо. Пасмурно. Ни бликов, ни теней. По центру кадра свисает единственная веточка, облитая легким ледком. Она на отпечатке 30×40 в натуральную величину — не толще 4–5 миллиметров. Вдали размытое серое пятнышко одинокого лыжника. Все. И ни прибавить, ни убавить…

Дорога. Столбы, ритмично бредущие по ее краям. Одинокий путник на дороге. «Не так дорога далека, но время сумерек уж пало…» А может, это не столбы, а годы? Годы, жесткие своим ритмом, годы безжалостные и скоротечные… Откуда у мальчишки, которому нет еще и двадцати, такие лирические всхлипы? А если он об этом и не думал, то почему эти «всхлипы» рождаются у нас?

 

2. —55 °C. 1963

 

3. Антарктида. На марше. 1968

 

Да, не зря говорили аксакалы — талант. Талант никому не подражает. Работал Гена в эти дни в фотолаборатории одного из НИИ лаборантом. Позади осталось Рижское нахимовское училище, куда Копосов попал еще сиротой-ребенком. То ли со здоровьем у него не заладилось, то ли исчезла любовь к морской стихии, но из училища он ушел. Подробности мы никогда с ним не обсуждали. Он не болтлив, а я был ленив выспрашивать подробности.

Но вернемся в фотоклуб. Звезда Копосова сразу оказалась в зените и стала заметной не только на нашем небосклоне. Прошло несколько месяцев, и Копосов получил приглашение на работу в Лентасс. Лентасс — это Ленинградское отделение фотохроники ТАСС. Солидно. Геннадия взяли не полноправным фотокорреспондентом, а практикантом или учеником. Пусть поучится, пока молод, а там посмотрим…

Впрочем, смотреть долго не пришлось. Местные газеты запестрели фотографиями новичка. Как он искал сюжеты, как складывалась его работа — не ведаю. Хитрость заключалась в том, что весь Питер был поделен между репортерами Лентасса. Эти предприятия мои, туда ты не суйся; эта территория моя, тебе здесь делать нечего… Но вот как-то вклинился между струй. Снимки Копосова газеты печатали обильно, и эти фотографии отличались от прочих какой-то свежестью. Фотолюбительское увлечение формой почему-то не растворилось в будничной профессиональной работе. Копосов по-прежнему видел то, чего другие не замечали.

Помню, как еще в фотоклубовские времена мы вместе сидели на спектакле Аркадия Райкина. Театр фотоклубу оказал уважение и выделил сколько-то билетов на представление в первом ряду. А попасть «на Райкина» и в последний ряд было счастьем и подвигом. И вот сидим мы рядышком, снимаем. Я вижу то, что и положено видеть, то есть Райкина. А Копосов видит кое-что и помимо. Так появляется снимок, который можно было бы назвать «листы и корни». От листов, то бишь Райкина, одни лишь ноги, и не важно, чьи это ноги. А внизу оркестрант, играющий на дудочке. Делает свою незаметную, но необходимую работу, и в ус не дует.

В Ленинграде строится первый наш атомоход — ледокол «Ленин». Вот он уже сошел со стапелей, вот он уже на Неве. Сенсация. Снимок Копосова «Известия» печатают чуть не на 5 колонок. Такого же не бывает! Коллеги по ленинградской фотохронике не каждый месяц видят свои снимки, пусть даже крошечными, хоть в какой-то из центральных газет. В фотоклубе — фонтаны восторга, а Копосов только щурится…

 

4. Белек. 1960-е годы

 

5. Белковать. 1963

 

Конец 50-х — начало 60-х были не только временем нашей молодости и больших ожиданий, но и больших возможностей. Хрущев, хорош он был или плох, сорвал пыльные шторы, распахнул окна, не испугался сквозняков перемен. Он действительно открыл дорогу молодым. Сколько в это время появилось одних только фоторепортеров с датой рождения 1937 год — 1940-й. Редакции не только открывали молодым ребятам доступ на полосы, но и разыскивали этих ребят. В Москве проходил семинар юных фотодарований. Серьезно заявивший уже о себе, Копосов был тоже направлен в Москву. А на семинаре он получил два приглашения на работу: от газеты «Известия», лучшей газеты того времени, и от «Огонька». Мудрый Копосов предпочел журнал, хотя мне казалось, что взять эту крепость — что-то из области неосуществимых грез.

Первые публикации не заставили себя долго ждать. Это были материалы по Питеру, которые, если не изменяет память, рядом с именем Копосова несли марку Лентасс. Потом принадлежность Копосова к этой организации исчезла, а Фридлянд сразу бросил Г. К. в большое плавание. Семен Осипович не испугался послать Геннадия снимать центральный материал номера — большую вкладку и 2 обложки — в Армению к юбилею республики. Копосов в итоге привез блестящий материал, и на него теперь уже нельзя было смотреть коллегам сверху вниз — вырастал дубок…

Во многих фоторепортерах сидит зуд дальних странствий. Экзотика — это как детектив, кому не хочется в нее окунуться? Что там, за горизонтом? Может, люди с песьими головами?

Первый раз на поиски «песьих голов» Копосов отправился в конце 1963 года в Эвенкию. Эвенк со всем своим скарбом, оленями, женой, детьми, печкой и домом под зиму уходит в тайгу белковать — бить белку. Конечно, если встретится соболь, он тоже не промахнется. Уходят эвенки на охоту на недели, а то и на месяцы. Копосову приходит безумная идея: и я хочу в тайгу. Выписана стандартная командировка — на две, на три недели, а Г. К. нет и нет. Фридлянд проявляет легкое беспокойство.

Не превратился ли его фоторепортер в сосульку, не съели ли его волки? Морозы там, пугают метеорологи, много за сорок днем, а по ночам… Лучше не думать. Наконец, спустя полтора-два месяца, до редакции доносится весточка в виде телеграммы. «Прошу продлить командировку на столько-то и столько-то по независящим от меня причинам…» Ну, слава богу, вздыхают все: не съели, не замерз. А вслед за телеграммой прибывает и сам Г. К. Проявляет пленки, колдует в лаборатории, наконец выдает: снимки звенят и светятся — серебристо-белый блеск! И все едины в целом, и отточены каждый в отдельности. Такой изысканности работы «Огонек» еще не знал.

Как снимал? Пленка, не к ночи будет сказано, цветная. Цветная — значит, дохлая, дрянная (зато отечественная!). Ехал-то Копосов за цветной вкладкой, а там светлого дня пара-тройка часов, да и то сплошные сумерки. Но есть и один кадр изумительный в цвете. У костерка, над которым котелок, да чайник, поставлена на попа меховая люлька, в ней лучится мордашка полугодовалого таежника.

Млеет в жиденьком тепле костра. Да, такая карточка не фунт изюму! Но главного кадра еще нет. Нет его и при публикации в журнале. Есть олений поезд. Он идет по верху разворота. Есть пацаненок в парке. Он дан внизу разворота. А между ними — текст. Вот такая штука. Копосов берет журнал, складывает так, что посередке текст не виден, и улыбается, как кот, лизнувший масла. А что, очень даже может быть! Задумано — сделано! С помощью лучшей печатницы всех времен и народов Зины Анни выковывается бессмертный кадр.

 

6. Великолепная шестерка.1963

 

7. Дорога. 1958

 

А как он «выковывался» конкретнее, пусть расскажет сам Копосов, которого я буду цитировать по нашей старой книжке. Это будет интересно для тех, кто любит про «вираж-фиксаж» — технику, технологию снимка.

«–55 градусов по Цельсию». Этот снимок родился в лаборатории. Так, как может рождаться на кухне суп. Есть необходимый набор продуктов, но это еще не варево. Так и здесь: были отдельные части фотографии — олений поезд и мальчишка, были определенные ощущения, вызванные поездкой, но окончательного замысла фотографии еще не было. Тема была сдана в журнал, где вскоре вышел репортаж, и, может быть, так и не пришлось бы вернуться к этой съемке. Но необычность характера материала, какая-то очищенность, что ли, графичность, заставляла возвращаться и искать новые варианты печати, кадрировки.

От передачи фактуры снега я решил отказаться сразу же — только ровная белая плоскость, без отвлекающих деталей и лишней «грязи», вызывающей зрительное раздражение. При печати решил полупригасить лес, деревья. Черные, голые линии, какими выглядели стволы при нормальной печати, придавали снимку совершенно чуждый, не характерный оттенок. Кроме того, своей резко выраженной «индивидуальностью» они попросту «давили» на людей, оленей — словом, на все то, что не было изображено с такой же категоричностью, как стволы. Когда деревья были наполовину «убраны» печатью, появилось ощущение воздушности, заснеженности тайги, фон отодвинулся от основного сюжета — оленьего поезда, снимок обрел равновесие.

Примерно так же проходила печать фотографии мальчика. Снова был убран, а впоследствии и несколько подтравлен там, где оставались огрехи, фон. Лицо парнишки, упрятанное под шапку и шарф, было освещено слабее одежды и плохо просматривалось. Печатать его нужно было легче, прикрывая при экспонировании бумаги черной масочкой.

Когда обе фотографии, напечатанные в крупном размере, легли рядом, невольно появилась мысль: что если два сюжета свести в один? Каждый в отдельности — очень фрагментарен. Состояние парнишки, если рассматривать его в отрыве от обстановки, довольно пассивно, чтобы суметь нарисовать картину происходящего или хотя бы полно раскрыть характер самого персонажа. Вырванный из обстановки (или хотя бы из окружения других снимков — репортажа), он повисает в пустоте. Олений поезд — сюжет сам по себе забавный и необычный, так же становится только декорирующим элементом, лишенным конфликта, сюжетной остроты.

А если два сюжета свести в один? Эффект, получившийся от совмещения, не только удовлетворил, но поразил меня. Две «бесконфликтные» фотографии родили, на мой взгляд, законченный и вполне определенный сюжет: –55 °C. Все элементы заняли свои места, смысловые нагрузки распределились так, что исчезли «пустоты», «недотянутости», которыми грешили обе половинки.

 

8. На новое место жительства. Набережные Челны. 1972

 

9. Сибирь. У нас так эдак, по воде-то… 1970-е годы

 

Небольшие трудности возникли, когда обе фотографии пришлось сводить на один лист бумаги. Задний план — олений поезд, который согласно законам передачи воздушной перспективы должен выглядеть не контрастнее переднего плана, на снимке получался активнее из-за большей сочности негатива. Так же, как и лес, поезд приходилось недопечатывать, и еще несколько ослаблять раствором красной кровяной соли.

И еще — это уже о съемке. Поезд я снимал с полным представлением того, что я хочу получить. Специально дождался перехода через речку, чтобы фигуры не терялись среди деревьев. Избрал фронтальную композицию снимка. А парнишку я снял, что называется, по душевному наитию. Уж больно он был хорош! Снял, не зная, к чему это может приложиться, и тут же забыл, что снял.

Находясь долгое время в одной и той же обстановке, привыкаешь к ней, внимание адаптируется, и ты можешь упустить сюжеты, которые, безусловно, интересны. Сколько раз почти нехотя нажимаем мы на спуск (свет ли нас не удовлетворяет, композиция ли не сложилась), а потом видим из далека своей лаборатории, что эти недоделки не самое существенное. Фотографы справедливо считают: снять мало — нужно еще суметь подать, напечатать. Половина успеха в съемке, половина в печати. Шутя замечу, что, печатая с двух негативов, есть возможность вдвойне повысить шансы на успех…»

Тысячу раз облизана колонковая ретушерная кисточка, ювелирно заделаны все «дырки» и царапины. Все доведено до блеска — картину хоть в музей! Но Копосов поступает и проще, и мудрее. Он отправляет ее на выставку в Амстердам, где уже в девятый или десятый раз проводится престижнейшая из мировых выставок фоторепортажа — World Press Photo! Там все честно: на снимке ровно то, что и было в жизни, что было на негативе — никакого мухляжа.

Но разве эта впечатка — мухляж? А если бы автор слепил панораму из двух кадров — это недопустимо, это преступление? Нет? Тогда это вертикальная панорама! Вообще, все правила существуют лишь для учеников, постарайтесь понять и запомнить это! Мастера в линованной тетрадке пишут не вдоль линий, а поперек (не помню уж, кто это сказал, но сказал в масть!) Копосов покорил (и надул!) жюри, которое грохнуло ему Первый приз — Гран-при WPP! Первый и единственный для российских фотографов за все время существования (уже почти 60 лет) этой кровавой выставки. Почему кровавой? Потому что лишь горе, страдания, катастрофы, всемирные сломы, вселенские беды и кровь, кровь, кровь — вот основная пища всемирной журналистики. А соответственно и призов. Гран-при Копосова, может быть, единственное исключение, когда снимок, несущий не боль, а радость, взмыл так высоко.

 

10. Из книги «Здравствуй, Сибирь!» 1960-е годы

 

11. Эстрада. 1959

 

1960-е — время сплошного подъема, взлета Копосова. Нет съемки, из которой бы он не привозил «выставочного» кадра. Выставочный — значит, живущий самостоятельно, на все времена и для всех народов. Если за год ты наковыряешь таких пару кадров — год не пропал, ты чувствуешь себя в форме. Жить можно! Но у Копосова почти каждая съемка если не откровение, то хоть малый шажок вперед. И никогда не знаешь, как и чем он удивит.

Начинаются 70-е. Снимаем первую книжку по КАМАЗу (всего их выйдет три). И тут первая скрипка — Копосов. Правда, на этот раз он там бывает почаще меня. Вторая книжка. Сделать ее надо быстро, к грядущему съезду комсомола. Если не успеть, можно и вообще не делать: кому она будет нужна! Времени на все про все месяца полтора-два. Я там сижу уже целый месяц, а Копосов и ухом не ведет. Так и не приехал. Копосов заметно охладел даже к журнальной съемке. Возможно, в душе его назревал какой-то слом.

В 80-е безразличие к собственным съемкам нашло выход в организации выставок других. Копосов теперь заметен как блестящий руководитель, не только художественный, но и деловой. Выставки самые престижные, в Манеже. Вкус у Геннадия безупречный. Оценки точные, справедливые и… безобидные. Никакой вкусовщины, а это же чувствуется, так что обижаться нечего, если что не так…

В «Огоньке» на фоне Перестройки тоже перемены. Видя блестящие организационные способности и вкус Копосова, его назначают редактором фотоотдела журнала. А это ведь не только должность — это перемена профессии. А может, и измена ей. Копосов, правда, играющий тренер, он может и сам снимать. Но то ли времени нет, то ли охота к съемке совсем опустилась до нуля. А может быть, чиновный пост заедает? Все меньше веселых чертиков в глазах, все грузнее плоть, тяжелее лицо, даже одутловатость с желтизной…

Копосова не стало, едва лишь он перевалил свой 60-летний рубеж. Жил, неся загадку, и умер… Все годы, пока я знал его, он был страшнейший аккуратист, а когда хоронили, кроме пары засаленных пиджаков ничего не нашли. Пришлось даже костюм для гроба покупать. И тут выходит загадка…

Следующая загадка — куда подевались все его выставочные негативы. Он их забрал из редакции к себе домой — небольшая пачка, перетянутая резинкой.

Мы с Геной не собирали снимки друг друга — всегда успеется. А вот и нет. Кое-что все-таки оказалось в моем распоряжении. А что-то я переснял из выходивших альбомов и книжек, где качество печати далеко не ах. Хоть такая, да память…

Обзор фоторабот Александра Гронского

Обзор фоторабот Александра Гронского

Фотохудожники11 лет назад
Пейзаж как слепок мира Александра Гронского. Родился в 1980 году в Таллине (Эстония). С 2006 года ж...
Максимы Сергея Максимишина

Максимы Сергея Максимишина

Фотохудожники7 лет назад
Сергей Максимишин энергично ведет занятие курса фотожурналистики. Тема занятия — фотоистория о челов...
10 любимых фотографий Сергея Максимишина

10 любимых фотографий Сергея Максимишина

Фотохудожники5 лет назад
Сергей Максимишин учился в Ленинградском политехническом институте на кафедре экспериментальной ядер...
Фотограф Анатолий Гаранин: всегда немного «отстраненный и туманный»…

Фотограф Анатолий Гаранин: всегда немного «отстраненный и туманный»…

Фотохудожники10 лет назад
Анатолий Сергеевич Гаранин. Фоторепортер. Говорят, один из лучших, из сильнейших репортеров Советско...
Фотограф Ян Саудек: жизнь, любовь, смерть и другие пустяки…

Фотограф Ян Саудек: жизнь, любовь, смерть и другие пустяки…

Фотохудожники10 лет назад
В жизни Яна Саудека неоднократно происходило Чудо. Он родился в 1935 году в Праге. Но «счастливое де...
Фотограф Всеволод Тарасевич: сумашедшая жизнь от «Формирования интеллекта» и до «Края земли»

Фотограф Всеволод Тарасевич: сумашедшая жизнь от «Формирования интеллекта» и до ...

Фотохудожники10 лет назад
Сейчас я сам в возрасте, который намного превосходит возраст Всеволода Сергеевича Тарасевича, когда ...
Фотороман с Владимиром Вяткиным

Фотороман с Владимиром Вяткиным

Фотохудожники7 лет назад
Мой фотороман с Володей Вяткиным начался давно. Еще в ту пору, когда я заведовала фотослужбой в журн...
Классный дедушка: Марк Марков-Гринберг - советский фотограф

Классный дедушка: Марк Марков-Гринберг - советский фотограф

Фотохудожники11 лет назад
Марк Борисович Марков-Гринберг (7 ноября 1907, Ростов-на-Дону — 1 ноября 2006, Москва) — советский ф...
Кирилл Овчинников: жизнь — непрерывная череда мгновений

Кирилл Овчинников: жизнь — непрерывная череда мгновений

Фотохудожники9 лет назад
Кирилл Овчинников — российский художник, дизайнер, журналист, профессиональный фотограф. Родился, жи...
Эрвина Блюменфельд: золотое сечение гения

Эрвина Блюменфельд: золотое сечение гения

Фотохудожники10 лет назад
Этой весной на биеннале «Мода и стиль в фотографии» выставка Эрвина Блюменфельда — один из главных н...
Ирвин Пенн - последний классик

Ирвин Пенн - последний классик

Фотохудожники8 лет назад
В Нью-Йорке в возрасте 92 лет умер Ирвин Пенн — легендарный фотограф. XX века, внесший колоссальный ...
Фотограф Август Зандер: правда со временем не тускнеет…

Фотограф Август Зандер: правда со временем не тускнеет…

Фотохудожники10 лет назад
На биеннале «Мода и стиль в фотографии» Мультимедиа Арт Музей в этом году показал знаменитого Август...
Кристи Ли Роджерс:  «подводная живопись»

Кристи Ли Роджерс: «подводная живопись»

Фотохудожники2 мес. назад
Кристи Ли Роджерс - художница-визуалист, чьи работы привлекли внимание любителей искусства по всему ...
Мария Ионова-Грибина: смотреть и видеть, искать и находить

Мария Ионова-Грибина: смотреть и видеть, искать и находить

Фотохудожники9 лет назад
Фотограф Мария Ионова-Грибина родилась и выросла в Москве, училась на художника, но уже более десяти...
Неподвластные времени: коллажи Терезы Кукалы

Неподвластные времени: коллажи Терезы Кукалы

Фотохудожники2 мес. назад
Тереза Кукала - художник-самоучка из Испании, которая покорила сердца любителей искусства по всему м...
Геннадий Копосов: на взлете талант никому не подражает
журнал ФотоТехника

Комментарии

Отправить